Вечеринка в саду [сборник litres] - Кэтрин Мэнсфилд
– Как удивительно! – сказала она. – Что могло их так напугать? Они ведь совсем маленькие для того, чтобы… – Она подняла взгляд на него. Он показался ей бледным, но очень привлекательным на фоне могучего тропического растения с его длинными острыми шипами.
Он ответил не сразу. Но встретившись с ней взглядом, медленно растянул губы в улыбке и произнес:
– Très странно!
«Très странно»![41] Вдруг она почувствовала слабость. Ох, почему она должна любить его, когда он говорит подобные вещи. Très странно! В этом и есть весь Роберт. Разве кто-то кроме него смог бы произнести что-то подобное? Как он, такой восхитительный, блестящий, образованный, может говорить такие нелепости, словно мальчишка… Она была готова разрыдаться.
– Знаешь, иногда ты так нелеп, – сказала она.
– Да, – ответил он. И они продолжили прогулку.
Но она почувствовала усталость. С нее было достаточно. Гулять больше не хотелось.
– Оставь меня здесь, а сам сделай свой моцион, что скажешь? Я подожду в одном из этих шезлонгов. Как хорошо, что ты несешь мою накидку: тебе не придется подниматься за пледом. Спасибо, Роберт, я, пожалуй, полюбуюсь этой восхитительной валерианой… Ты же недолго?
– Нет, нет. Ты не против, что я тебя оставлю?
– Что за глупости! Я хочу, чтобы ты ушел. Я же не могу требовать от тебя, чтобы ты не отходил ни на минуту от своей больной жены… Ты надолго?
Он достал часы.
– Сейчас всего лишь полпятого. Я буду к четверти шестого.
– К четверти шестого, – повторила она, растянувшись в шезлонге и сложив руки.
Он собрался уходить, но неожиданно вернулся.
– Послушай, может, ты хочешь мои часы? – Он протянул их ей.
– Ох! – У нее перехватило дыхание. – Очень, очень хочу. – И она сжала их в руке – теплые, милые часы. – А теперь иди же поскорей.
Ворота пансионата «Вилла “Эксельсиор”» были распахнуты и окружены цветущей геранью. Слегка подавшись вперед, он смотрел перед собой и шагал весьма решительно. Пройдя сквозь ворота, он начал подниматься на холм, который тянулся за городом, как канат, переброшенный между виллами. Все вокруг было покрыто толстым слоем пыли. Мимо пронеслась повозка – она ехала в сторону «Эксельсиора». В ней сидели Генерал и Графиня: это было частью их ежедневной прогулки. Мистер Сэйлсби отошел в сторону, но пыль поднималась столбом, густая и белая, как валяная шерсть. Графиня только и успела, что подтолкнуть Генерала локтем.
– А вот и он, – злорадно бросила она.
Но Генерал громко гаркнул и не захотел смотреть.
– Это Англичанин, – произнес кучер, обернувшись к ним с улыбкой. Графиня вскинула руки и так любезно закивала, что он удовлетворенно сплюнул и хлестнул спотыкающуюся лошадь.
Мимо лучших вилл города и роскошных дворцов, ради которых можно проделать любое расстояние, мимо садов с вырезанными гротами, статуями и каменными животными, пьющими из фонтана, он шел в бедный квартал. Дорога здесь сужалась и петляла между высокими стройными домами, первые этажи которых были выделены под конюшни и плотницкие мастерские. У фонтана перед ним две старухи проветривали простыни. Когда он проходил мимо, они сели на корточки и уставились на него, но потом раздалось: «А-гак-как!», и за ним последовали шлепки камнями по белью.
Он поднялся на вершину холма; стоило свернуть за угол, и город скрылся из виду. Внизу расстелилась глубокая долина с высохшим руслом реки. По обеим берегам – небольшие ветхие домики с разбитыми каменными верандами, на которых сушили фрукты, в саду можно было увидеть помидорные грядки и виноградную лозу, тянувшуюся от ворот до дверей. Свет предзакатного солнца, глубокий, золотистый, расстилался по чаше долины; в воздухе стоял запах древесного угля. В садах собирали виноград. Он наблюдал, как кто-то в зеленоватой тени поднялся, взял в руку черную гроздь, снял с пояса нож, срезал ее и положил в плоскую корзину в форме лодки. Человек работал неторопливо, молча. На изгороди, по другую сторону дороги, среди камней рос особо мелкий виноград. Он прислонился к стене, набил трубку, чиркнул спичкой…
Прислонившись к воротам, он поднял воротник своего макинтоша. Собирался дождь. Не важно, что он к нему не готов. В ноябре нельзя ждать чего-то другого. Он окинул взглядом голое поле. Из угла доносился запах брюквы – там возвышалась целая гора, мокрая, разноцветная. Мимо прошли двое мужчин, направляясь к широко раскинувшейся деревне. «Добрый день!» – «Добрый день!» Черт! Нужно спешить, если он хочет успеть на поезд до дома. Через ворота, через поле, по ступенькам, в переулок, размашистым шагом под дождем и в сумерках… Надо успеть принять ванну и переодеться перед ужином… В гостиной Джинни сидит рядом с камином: «О Роберт, я не слышала, как ты вошел. Ты хорошо провел время? Как от тебя приятно пахнет! Подарок?» «Несколько ягод ежевики, которые я для тебя собрал. Такой красивый цвет». «Как мило, Роберт! Деннис и Бити придут на ужин». Сегодня холодная говядина, картофель в мундире, кларет, домашний хлеб. Они веселы – все смеются. «О, мы хорошо знаем Роберта», – говорит Деннис, дыша на свои очки и полируя их. «Кстати, Деннис, я принес одно очень забавное маленькое издание…»
Раздался бой часов. Он резко повернулся. Который час, пять? Четверть шестого? Назад, назад тем же путем, что и пришел. Проходя через ворота, он отыскал ее взглядом. Она поднялась, помахала рукой и медленно пошла ему навстречу, волоча за собой тяжелую накидку. В руке она держала охапку валерианы.
– Ты опоздал, – весело прокричала она. – Опоздал на три минуты. Держи свои часы, они мне очень пригодились, пока тебя не было. Ты хорошо провел время? Тебе понравилось? Рассказывай же. Куда ты ходил?
– Я же сказал, надень ее, – произнес он и взял накидку у нее из рук.
– Да, я так и сделаю. На самом деле холодает. Поднимемся к себе?
Когда они подошли к лифту, она зашлась кашлем. Он нахмурился.
– Ничего страшного. Я не так уж долго пробыла на воздухе. Не сердись. – Она опустилась в одно из бархатных кресел, пока он звонил в дверь, но никто не открывал, и он так и держал палец на звонке.
– Ох, Роберт, думаешь, тебе следует?
– Следует что?
Дверь салона отворилась.
– В чем дело? Что за шум? – раздалось изнутри. Клемансо принялся визжать. «Кар! Кар! Кар!» – донеслось со стороны Генерала. Одна из Женщин с Прическами вскочила и, прикрыв ухо рукой, распахнула дверь в помещение прислуги:
– Мистер Квит! Мистер Квит! – закричала она. Управляющий так и подскочил на месте.
– Это вы звоните в колокольчик, мистер Сэйлсби? Вам нужен лифт? Отлично, сэр. Я сам вас подниму. Антонио будет сию минуту, он просто снимал фартук… – И, проводив их, тучный управляющий направился к двери салона. – Прощу прощения за доставленное беспокойство, леди и джентльмены.
Сэйлсби стоял в клетке лифта, втянув щеки, не сводил взгляда с потолка и крутил кольцо, крутил на мизинце кольцо с печаткой…
Оказавшись в комнате, он быстро подошел к умывальнику, встряхнул склянку, накапал нужное количество и подал ей.
– Сядь и выпей. Не разговаривай. – Он стоял над ней, пока она подчинялась его словам. Потом он сполоснул пустой стакан и убрал его на место. – Подать подушку?
– Нет, мне и так нормально, подойди сюда. Посидишь со мной немного, Роберт? Очень мило. – Она повернулась и засунула небольшую веточку валерианы в лацкан его пиджака. – Вот, – сказала она, – тебе очень к лицу. – Затем она опустила голову ему на плечо, и он обнял ее.
– Роберт. – Голос прозвучал как вздох, как дыхание.
– Да…
Они долго так сидели. Небо то пылало, то бледнело; две белые кровати напоминали корабли… Наконец он услышал, как по коридору несется служанка с горячей водой, и, осторожно выпустив ее из своих объятий, включил свет.
– Ох, который час? Какой дивный вечер! Роберт, я думала, пока тебя не было сегодня днем…
В обеденный зал они вошли
